БАКУ 50х50

Продолжаем публикацию воспоминаний бывшего бакинца — ныне жителя Новосибирска профессора Рюрика Петровича Повилейко. Автор просил передать старым знакомым свои координаты: 630007, Новосибирск-7, а/я 75, раб. тел. (8-383-2) 46-17-97.

ЭДИК ТАГИЕВ ИЗ КОСОГО ПЕРЕУЛКА

За три месяца до Всемирного фестиваля молодежи в Москве мы со старостой группы Эдиком Тагиевым добрались до ЦК комсомола с предложением: всей группой пешком дойти до Москвы за это время. Тогда все было спокойно и можно было передвигаться по Кавказу вдоль и поперек. Решение вопроса оттягивали, и мы затем предложили бежать (хилые студенты хитрили!). А когда уже было совсем ничего в остатке, предложили ехать в честь события на велосипедах. Тогда такие глупые шествия были в ходу, но нас, дурачков, разумно придержали. Для того чтобы смягчить горечь отказа, Эдик чуть ли не на всю группу купил билеты на вторую, ранее запрещенную, серию фильма С. Эйзенштейна «Иван Грозный». Фильм был частью в цвете и поразил нас всех первобытными плясками-кривляньями. Денег он с нас не спрашивал, а мы ему по-студенчески не спешили отдавать. Веселый, красивый, бесшабашный человек. Преддипломную практику мы впятером проходили на заводе нефтеоборудования им. лейтенанта Шмидта и там же делали коллективный проект автоматизированной линии. Получив пятерки, сфотографировавшись с чертежами, я отдал фото в газету — и мы навечно разошлись. Кто-то работал на заводе подводных лодок вблизи города, очень многие уехали в Москву и на Украину в министерства, втузы и закрытые фирмы. Кто они и где они, сейчас не знаю.

Наезжая раз в 5 — 10 лет, я обязательно звонил и приезжал к Эдику. Внешне он не менялся. Семья. Полный стол. Кандидатская. Декан в родном политехе — АзПИ. В последний раз он с проректором заехал за мной на машине, въехал в ночной порт за «Интуристом». Там нас ждал капитан корабля, изысканное судно, аристократический стол. Я стеснялся — за что, но держался. Подарил каждому свои книги. Из последних. Когда мы начинали, АзПи был влажным пустым зданием с дореволюционными крепкими стульями и множеством пискливых летучих мышей. Тогда АзПИ и наши станочные мастерские были верхним краем города. К последнему приезду на пустыре вырос микрорайон больших стандартных зданий. Раньше по кривым улочкам за 20 минут мы спускались к Баксовету. Позже троллейбус за 20 минут привозил меня к самому дому. Сейчас бы я в транспорте не разобрался. Ведь я даже на бакинском метро не ездил и знаю только издали о разных чрезвычайных ситуациях.

В наши студенческие дни и долгое время спустя адрес его был понятный: Баку, 1, Косой пер., 3/15. Это в двух шагах от Баксовета. Дворик маленький в стеклянных обходных галереях, по которым можно перейти, зная, как из дома в дом. Сидели мы всегда на огромном балконе, который всегда был над переулком — тупиком в прохладной тени. В 90-м году адрес стал сложнее: Мехти Гусейна, пер. 1, дом 3-15. Вероятно, новой улицей стала бывшая Коммунистическая, а когда-то Николаевская. На фотографиях в синих дипломах мы все мальчики и девочки. Неужели жизнь прошла? Только в последние 5 — 6 лет я стал задумываться о жизни и смерти, о смысле жизни и обязательном таинстве смерти. Если дается жизнь, то обязательна смерть. Тысячи, миллионы людей до нас думали о смысле жизни и не нашли ответа. Вряд ли мы получим этот ответ на пороге III тысячелетия. Кто мы, откуда мы, куда мы идем? Что такое бесконечность пространства и времени? Неужели все мы и даже наши дети обречены на смерть, как и наши предки? Кто такие — мы, вы, я?!

ОТВЕЧУ, ЕСЛИ БУДУ ЖИТЬ

Кто был связан с Баку? Очень разные и странные люди. Подсказывает память: электрик и соратник Ленина — Красин, блестящий физик Ландау, сталинский прокурор Вышинский, виолончелист Ростропович, артист-террорист Камо, фабрикант Нобель (Нобелевские премии), Есенин и Маяковский (каждый по-своему), любвеобильный коммунист Киров (оставил в Баку жену), сюда приезжал поездной кондуктор Нико Пиросмани. А еще память подсказывает имена современников — знакомых:

Ибрагимбеков Максуд, когда-то с ним были на «ты», и я удивлялся железным дверям квартиры у Дома правительства;

Нариманбеков Тогрул, художник блестящей французской фамилии и манеры (у меня лежат несколько набросков из мастерской);

Бахлул-заде Саттар, импрессионист Каспия;

Тополь Эдуард, с ним я начинал в «Молодежке», а спустя 30 лет послал в Нью-Йорк его местные героические стихи;

Топчибашев Ибрагим, в свое время боготворимый хирург (осталась визитка с домашним адресом, хотя я ничем и не болел);

Анар, писатель, которому я послал неизвестный польский вариант его «Телефона»;

Альтшуллер Генрих, гениальный самоучка, создавший от злости теорию изобретательства;

Агаев Эмиль, талантливый журналист, при моем последнем приезде в Баку обсуждавший с моим младшим братом по-азербайджански, не шпион ли я;

Гаибова Иззат-ханум, создатель первого на Кавказе бюро дизайна за Сабунчинским вокзалом;

Петрова Галина Павловна, заронившая в меня зерно журналиста;

Муфтий, глава мусульман, с которым я беседовал два дня тринадцать лет назад в уютном кабинете возле мечети Таза-пир.

В картотеке моей сохранилась еще добрая сотня имен с адресами инженеров, дизайнеров, журналистов, которым я стесняюсь о себе напоминать. О чем я буду писать и зачем. Кто-то сказал, что на 100-летней фотографии умерли все, а на 50-летней ушли в небытие не меньше половины. Пошлю открытку и оскорблю незнанием память. И все же я хочу назвать девичьи имена, с которыми столкнула меня юношеская судьба, но не соединила. Кем я был в Сибири, уехав из Баку? Безродным нахальным нищим инженеришкой, бродившим по деревянным оснеженным общежитиям. Ради их же житейского счастья я ушел с их дороги, не навязав себя в голоногие спутники-нахлебники . Вот их имена: Эмилия, Эльвира, Нарико, Светлана, Лейла, Ляля. Все они были душевными и стройными кавказскими красавицами, мечтой поэтов. Сейчас не просто матери, а, наверное, уже бабушки. Не буду беспокоить, но всем кто пришлет письмо-напоминание с фото, отвечу, если буду еще жив.

БАКИНЦЫ В НОВОСИБИРСКЕ

Поезд от Махачкалы вдоль моря шел недолго. Появлялся нефтяной абшеронский воздух, черная мазутная земля, знакомые дома. Поезд на стыках стучал: «Даш-баш, даш-баш. Взят-ка. Взят-ка». Одно время, как уверяли меня, в бакинские вузы было невозможно поступить без взятки, один-два барана взяткой не считались. Деревенских ребят горожане презрительно называли «кяндчи» — «деревенщина» и пускали только в педагоги. А сельчанам хотелось большего, и они ехали в Новосибирск на последние деньги. Но куда мог идти честный, сильный, упорный паренек без хорошего знания русского языка? Только в высшую школу милиции, иногда зарабатывая стаж 1 — 2 года. Младшие лейтенанты становились капитанами, майорами, полковниками, честно и отважно боролись с грабителями, насильниками, пьяницами, разной мразью. Демократические времена и возможности они осознавали раньше флегматичных сибиряков, ушли в отставку, приватизацию, торговлю, быстро становились владельцами сети магазинов у метро. Грабителей по прошлому опыту своей работы они знали в лицо, и те даже не пытались их «чистить».

Собирались они 1 — 2 раза в квартал на втором этаже не очень большого кафе «Дубрава» на левобережье, откупали на ночь, зетемняли окна шторами, приглашали зурну, дудук и барабан (иногда кеманчу) и веселились по-мусульмански, не приглашая женщин. Деньги разменивали на десятки и кидали под ноги танцующим друзьям. Мальчишки собирали все с пола, отдавая хозяевам, и окупалось все: аренда, угощение, музыка. В Новосибирске многие бакинцы стали уважаемыми людьми, и я с удовольствием думаю, что их знаю: только в моем институте на 15 тыс. студентов работали 10 — 15 бакинцев, но потом они уехали в США, Канаду, Австралию, Израиль. Сейчас осталось трое: доктор энергетики, профессор Викентий Кутушин, я и еще один азербайджанец-математик, с которым никак не удается познакомиться. В школе на лабораторных по химии я случайно попал Вике в глаза кислотой и стал промывать щелочью с проточной водой. Из Баку после вуза он приехал сюда и спал с женой первое время на ящиках. (Сейчас у него особняк). Я спал несколько ночей около. Жена его ждала первого ребенка, которому за 30 сейчас.

Очень часто выступает по телевидению как осторожный вдумчивый эксперт жизни и «преобразований» Сибири профессор, доктор экономики Рифат Гусейнов. Ценят и знают его все, с кем только разговаривал. Свой язык он не забыл. Самедов Айдын, бывший милицейский, сейчас генеральный директор мощного ЗАО «Гранит». Евгений Лагерев стал генеральным директором крупного НИИ. Нураддин Асадов создал национальное общество «Хазри» (Новосибирск, 120, Гурьевская, 47). По неофициальным данным в 1,5-миллионом Новосибирске и около проживают в деловом согласии 120 тыс. азербайджанцев, грузин, армян. Азербайджанцев не менее 80 тыс., и за каждым из них стоят от 3—5 до 15—20 продавцов — идет фруктовый поток. А если учесть семьи, то можно считать, что не менее 10 — 15% новосибирцев обеспечены работой и доходами, потому что не останавливаются в покое азербайджанцы. В конце 2000-го года на одном из ТВ-каналов Новосибирска начались передачи на азербайджанском языке без перевода и комментариев.

(Окончание следует)