ВЫШКА №19 от 18 мая 2001 года
<<-- назад  •  на главную -->>

• Роман тысячелетия "Нет мира в садах тучных"
Медина ГАСАНОВА

(Начало в №№ 10, 11, 14, 15, 17 )

Грозы в начале мая в Карагадже не ждал никто. Это время года испокон веков проходило здесь мягко, безветренно и без обильных осадков. Природа словно заботливо наблюдала за тем, как из набухших почек выбивались на свет божий тугие ярко-зеленые язычки молодой листвы стройных карагаджей. Обласканные после холодной зимы нежными лучами солнца сельчане и не заметили, как сине-голубое небо вдруг налилось темными тяжелыми тучами. А к вечеру так загрохотало, что уши заложило. Такие мощные раскаты грома Лейла слышала впервые в жизни. Махиля — дочь Балалегим, спавшая с ней в одной комнате, была напугана природным явлением. Но ее забавляло то, что учительница, которую как огня боялась вся детвора, панически вздрагивает от каждого удара грома. Когда сверкнула молния, полоснув точно ножом черное небо, Лейла вскочила с кровати и бросилась в комнату тетушки Балабегим.

— Ага! — удовлетворенно произнесла та, увидев возле своей постели напуганную до смерти племянницу. — Оказывается, есть все-таки на этом свете нечто такое, чего ты боишься. А мне-то казалось, что страшнее людской молвы ничего нет.

Через некоторое время пошел дождь вскоре перешедший в ливень. А затем стало тихо, будто и вовсе не было никакой грозы.

— Вот и все, а людская молва человека и погубить может, — назидательно сказала Балабегим, глядя Лейле прямо в глаза.

Лейла же сплетням не придавала особого значения, посудачила деревня об ее странных отношениях с Ровшаном, но как только он уехал в город, все пересуды прекратились. Только один Зиярат вовсю старался сделать так, чтобы каждый день был отмечен какой-то неожиданной новостью об учительнице русского языка.

— Ну и гроза ночью была, — сказал он, рано утром входя в учительскую, где в одиночестве сидел Фазиль. — Ты и в самом деле думаешь, что этот Ровшан был ее женихом?

— Я вообще об этом ничего не думаю. Мало какие знакомые у нее могут быть в городе. Если в каждом видеть жениха... — засмеялся Фазиль, не скрывая однако своего желания побольше узнать о новой учительнице. — Как ты думаешь, а почему она до сих пор хотя бы не обручена?

— Вот в этом-то и вся загвоздка, — обрадовался вопросу коллеги Зиярат. — Вроде смазливая, а никто до сих пор своего выбора на ней не остановил... Это наводит на очень неприятные мысли...

Тут Зиярат осекся, потому что в учительскую вошла Лейла. И судя по выражению ее лица, если не весь разговор, то последнюю его часть она слышала.

— Коли не секрет, о чем речь? — сухо, но настойчиво спросила девушка, усаживаясь за письменный стол.

Зиярат суетливо отмахнулся, схватил тетради и, сбивая стулья, выбежал во двор, бросив через плечо:

— Продолжим этот разговор в следующий раз.

Фазиль рассмеялся и, глядя на Лейлу небесно-голубыми глазами, весело проговорил:

— Тут людей мучают всякие догадки на твой счет. Мы народ простой, а вот вы, горожане, со своими хитринками.

Но расказал ей всего лишь прошлогоднюю историю, о которой в деревне знали все, потому что каждый в ней был так или иначе замешан.

— В один из весенних дней, — начал Фазиль, — приезжает к нашему председателю, ну ты знаешь Червон, интеллигентный молодой человек из города, показывает какую-то красную книжицу, в которой, якобы, написано, что он доктор наук, и говорит, что прислан в Карагадж по заданию партии и правительства открыть здесь филиал университета. Так и сказал. Поначалу мы не очень в эту затею поверили. Но тут позвонили из города. Важный такой голос поинтересовался, прибыл ли их представитель в деревню, и попросил оказать ему помощь и содействие. Что тут началось! Все твои родственники забегали по деревне в поисках места для будущего здания филиала. Чейльхан по поручению представителя, который назвался Алимом, взялся деньги с колхозников собирать. У каждого факультета оказалась своя такса. Самым дорогим был юридический — 15 тысяч. Чейльхан продал своих любимых лошадей. Фарамаз по уши влез в долги: шутка ли — всех своих девчонок на филфак записал. В нашей деревне никогда так кебабом не пахло, да еще столько дней. Когда нужная для открытия филиала сумма была собрана, Алим повез деревенских представителей в Баку, в университет. Богатый парадный вход, мраморные лестницы произвели на Чейльхана и его односельчан внушительное впечатление. Швейцар почтительно поклонился Алиму, и этот жест еще более убедил твоих родственников в праведности начатого ими дела. И потому, когда Алим попросил их подождать перед дверью ректора, а сам с деньгами направился якобы в его кабинет, они не заподозрили никакого подвоха, — от души рассмеялся Фазиль.

Лейла пять лет проучилась в университете и хорошо знала, что дверь напротив входа в здание открывалась во двор, через который можно было пройти в переулок к Баксовету. Что Алим и сделал.

— Вместе с ним исчезли и наши денежки. С тех пор о нем никто ничего не слышал, — завершил свой рассказ Фазиль.

— А по-моему, вы говорили обо мне, — тихо сказала Лейла, терпеливо выслушав Фазиля.

Он промолчал, то ли из чувства мужской солидарности, то ли не желая омрачать настроения Лейлы.

На большой перемене Зиярат заглянул в окно учительской и, убедившись в том, что Лейлы в комнате нет, осторожно вошел в помещение. Но увидев, как мимо окон в сторону 8 “а” класса прошел Вагиф, он стал всех уверять в том, что Лейла по уши влюблена в этого молодого человека:

— Сам видел, как она ему глазки строила... А вот тут, на этом столе, записку нашел, подписанную им.

Шамиль бросил на Зиярата колючий взгляд и, пробурчав: “Какой биябырчылыг”, вышел во двор. Оглянувшись по сторонам, он откашлялся и направился к классу, где шел в этот момент урок русского языка. Возле дверей он наткнулся на Вагифа, грубо отстранил его рукой и вошел в класс.

— Дети, завтра с утра все на прополку сорняков, — крикнул он, обращаясь к ученикам.

Смерив презрительным взглядом Лейлу, Шамиль произнес:

— Уважаемая, завтра вместе с детьми на прополку сорняков. Будь на то моя воля, я б тебя освободил от этой работы. Но поскольку распоряжение пришло из РОНО, ничего поделать не могу. А вы, товарищ, не мешайте проводить уроки, дети и так много пропустили. Все разговоры после работы. Встречайтесь себе вечерком и любезничайте на здоровье.

И ушел. Но Вагиф не спешил. Он дождался звонка и вызвался проводить Лейлу домой. Она шла рядом с ним и думала о своей странной судьбе, которая посылала ей непутевых спутников жизни. “А может, она тем самым закаляет мой дух? — подумала Лейла, глядя на Вагифа. — Вот и у него есть невеста, скоро будет и свадьба”. Но все это не мешало ей желать, чтобы дорога до дома тянулась бесконечно.

На следующее утро весь восьмой класс собрался у школьных ворот. Дождались грузовика и поехали на хлопковое поле. Сорняки были высокие и в земле сидели довольно крепко. Лейла с непривычки устала быстро. Руки пожелтели от сока трав, а к вечеру стали черными и покрылись волдырями.

— Ну а теперь я дура дурой, — всполошилась Бирджагыз, когда почему-то в ее дом привезли Лейлу. — Забыла перчатки дать. Вай, вай, это от химикатов. Нельзя сорняки голыми руками рвать.

— А почему у вас этим дети занимаются? — дуя на распухшие пальцы, спросила Лейла. — Сама же говоришь, химикаты.

— Не знаю, и мои девчонки на прополку ходили, когда в школе учились... Послушай, ты не обижайся, но в деревне поговаривают будто ты и Вагиф... Ну... говорят, будто у вас любовь, — осторожно сказала тетя, наливая Лейле горячей шорбы, — будто вы ночью под луной виделись.

— Ничего себе. Это он только до дома меня проводил. А если б действительно было свидание, тогда что мои родственнички придумали бы?

Бирджагыз взмахнула руками и покраснела от возмущения. Она была еще хороша в свои пятьдесят пять лет. Чистый деревенский воздух да здоровая еда помогали ей выглядеть много моложе своего возраста. Лейла знала, что за теткой и сейчас приударяют мужчины. А Алиш даже предложение делал.

— Я чужих семей не разбиваю, — неожиданно взвизгнула она. — Может, потому и без мужика в доме осталась. А если тебе что про Алиша наболтать успели, так ведь он уже лет пять как вдовый.

Лейла поперхнулась, закашлялась до слез.

— Да что вы ко мне все... У меня в городе жених есть.

Она кинулась к сумке, переворошила ее содержимое, достала фотографию любимого польского киноактера Ольбрыхского и бросила ее на скатерть.

— Пах! Отчего ж у него волосы такие рыжие? Не азербайджанец что ли?

— Поляк! На одном курсе с ним учились, — задыхалась от гнева Лейла.

Бирджагыз повертела фотографию и наконец произнесла:

— Вагиф, конечно, во сто крат лучше. Но знаешь, хвала Аллаху. Будет чем рты болтливые людям закрывать.

§ § §

Учительская была пуста. Лейла проверяла тетради, когда влетел точно ошпаренный Зиярат. Белый от злости, он тут же выпалил оскорбительные в адрес Лейлы слова:

— Долго ты еще будешь у меня кусок хлеба отнимать? В городе что ли замуж никто не брал? Уезжай обратно! Мы сами тут в степени нашей грамотности разберемся. Или ты уже успела так втюриться в Вагифа, что и уехать не в силах?

Лейла взяла в руки классный журнал, хлопнула им об стол и совершенно неожиданно для себя, а тем более для Зиярата, опустила его на голову своего коллеги. Зиярат умолк и втянул голову в плечи — ему показалось, что последует еще один удар.

— Говоришь, кусок хлеба отняла? И как только он у тебя через горло проходил! Ты же детям элементарных знаний не дал.

— А теперь они у тебя академики? Приехала здесь революцию делать? Ничего у тебя не получится. Это я тебе говорю, Зиярат! Ты все равно рано или поздно уедешь. Отработаешь свое направление и тю-тю. А нам здесь жить!

— Ну я сейчас покажу тебе, родственничек, где раки зимуют, — сказала Лейла, но тут вошел Саттар муаллим.

Укоризненно взглянув из-под очков на Зиярата и Лейлу, он поучительным тоном произнес:

— Эх, работал у нас один очень хороший математик. Помнишь, Зиярат, какой Салех умница был? Ленинградский университет окончил... Ему тоже не нравилось, как мы тут работаем. Все нам, бедолага, замечания делал. Да будет земля ему пухом... И вдруг как в реку канул — ни в школе, ни дома, ни у Замины, к которой он захаживал... временами. Вся деревня об этом знала... Эх, горемыка. Через несколько дней его труп в речке нашли, всплыл, рыбами поеденный.

— Вы что, угрожаете мне?! — сорвалась на крик Лейла. — Ну знаете...

— А что я особенного сказал? — интеллигентно спросил Саттар. — Он со свадьбы шел выпивший и сам в воду упал. А мы все его помним по-доброму, чтоб мне на этом месте провалиться.

— Это уж точно не забудется, — пробормотал вошедший Ализада. — Из города тогда приехала следственная группа, но так ни с чем и уехала. Хорошо концы в воду упрятали.

Саттар при этих словах стал багровым. Заман, дремавший у окна, проснулся и заверещал: “Кто утонул? Где утонул?” Шамиль вставил традиционное: “Какой биябырчылыг” и передал Ализаде, что его ищет жена.

Ализада был молод и красив, но почти всегда чем-то удручен. Поначалу это объясняли женитьбой на нелюбимой, потом болезнью — на свадьбе у него вдруг горлом кровь пошла.

— Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросила Лейла двоюродного брата.

— Да, дочке нездоровится, — тревожно сказал Ализада.

Как только закончился урок, Лейла заглянула к нему домой.

Бледная Гюльхар, склонившись над люлькой, беззвучно плакала.

— Это еще что? Живую оплакиваешь? — закричала с порога Лейла. — Почему в больницу не везете?

— Это косточка, косточка в горлышке застряла. Ее нужно к чепчи отвезти.

— Слушай, у тебя ж муж ученый. Какая может быть косточка у трехмесячного ребенка?

Гюльхар замотала головой, не желая слушать никаких доводов, вытерла концом головного платка заплаканное лицо.

— Поедем со мной к чепчи, а? — вдруг жалобно попросила она Лейлу. — Ну прошу тебя. За дорогу плачу я.

— Езжайте хотя бы в Покровку, там же есть хороший врач. Ализада, нужно отвезти ребенка в Покровку!

В школу Лейла опоздала, но заставила-таки Ализаду поехать в соседнее село.

Зазвенел звонок с урока. Тесная учительская стала постепенно заполняться учителями.

— Уф, — вздохнул Заман, потирая глаза, — как только начинаю фамилии учеников читать, сразу меня в сон клонит.

— А ты попробуй обойтись без переклички, — посоветовал Саттар, прекрасно зная, что его коллега и без этого проспит весь урок.

Мужчины доставали свои завтраки и в учительской запахло луком и бараньим сыром. Один Саттар приносил из дому белые наливные яблоки, но никого ими не угощал.

Казалось, каждый в учительской был занят собой. Но когда в комнату вошел Фазиль с небольшим свертком в руках, все как по указке устремили на него свои взоры.

— Вот, Вагиф просил тебе передать, — шепотом произнес он, вручая Лейле сверток.

— Вот тебе и сюрприз, — покачивая головой сказал Шамиль.

Перехватив сверток, он раскрыл его и зацокал своим болтливым языком.

Взору сгорающих от любопытства учителей предстал яркий отрез кримплена.

Лейла метнула взгляд в сторону Зиярата. Тот ехидно посмеивался, поглаживая ноющую от удара макушку.

— На твоем месте я б этого подношения не принял, — умудренно сказал Саттар. — Явно с целью, чтобы ты его брату Асифу двойку в четверти не ставила. Погоди, начнутся экзамены, тебе тут много чего нанесут: и шерсти, и яиц, и масла...

— Как же, двойку! — не удержался Зиярат. — Этот подарочек с другим значением. Своего рода признание в любви.

Шамиль кивком головы поддержал предположение Зиярата. Лейла, схватив тетради, выбежала из комнаты.

(Продолжение следует)


<-- назад  •  на главную -->>