ВЫШКА № 26 от 28 июня 2002 года
<<-- назад  •  на главную -->>

• Роман тысячелетия "Нет мира в садах тучных"
Медина ГАСАНОВА

(Начало в №№ 10, 11, 14, 15, 17, 19, 21, 23, 26, 30, 31, 36, 37, 40, 42 за 2001 год,
2, 3, 6, 8, 10, 14, 16, 18, 21, 23, за 2002 год)

 

Дома в Карагадже строили на приличном друг от друга расстоянии. Как правило, между ними находились достаточно большие земельные участки, которые сельчане преимущественно отводили под огород — бостан. Здесь росли традиционные арбузы, дыни, огурцы, томаты, баклажаны, кукуруза, всевозможная зелень. А вдоль границы с земельными угодьями соседей обычно сажали гранаты. В этой деревне заборов нигде, кроме школы, не ставили, и лишь колючие, буйно растущие кусты ежевики служили естественной преградой между домами. Здесь все любили землю, чувствуя биение ее сердца, прислушиваясь к едва уловимому дыханию, проверяя рукой, готова ли она принять в свое лоно семена и зерна. Особенно точно это удавалось определять Халыгу киши. Вот почему и арбузы у него росли самые сладкие и прекрасно хранящиеся до глубокой зимы, и дыньки были кругленькие, как мячи — без единого изъяна.

— Я привез тебе семена кунжута, — сказал дед Назир, отпив глоток янтарного чая, изумрудные кусты которого росли здесь же, за домом Халыга. — На выставке у одного китайца выпросил. Посади, может, взрастут.

— Взрастут, непременно взрастут, — с радостью в голосе ответил хозяин дома, принимая подарок двоюродного брата.

В его роскошном саду уже росли, принося каждый год хорошие плоды, кубинская яблоня, японская мушмула, дерево хурмы, прижилась даже привезенная из Ирана паломниками хна.

— А как поживает наша невестушка Сума? Здорова ли? Ну и хвала Всевышнему.

Халыг удивленно посмотрел на родственника, известного в селе своим неприятием Бога и всего связанного с ним. «А вдруг он опять насмехается надо мной?» — подумал Халыг, но очень быстро отогнал эти мысли. Если Назиру и хотелось поддеть хозяина дома, то сделать это ему не удалось. Поняв это, он тут же сменил пластинку.

— Может, договоримся о свадьбе, вернется Чейльхан из России и сыграем ее... — осторожно начал серьезный разговор Назир.

— А почему бы и нет, — ответил Халыг. — Ты знаешь, я воспитал ее как дочь родную, ничем не обделял и хочу, чтобы все было, как полагается.

Назир с готовностью кивнул головой, заверив Халыга, что принимает все его условия.

— А жить они будут в нашем старом доме, что возле реки. Приведем его в порядок — и лучшего места для молодой семьи не сыщешь, — сказал он более уверенно.

Халыг кивком одобрил решение двоюродного брата, потому что прекрасно знал этот райский уголок, где прошло их детство. Утопающая в зелени широкая дорога, поросшая невыгорающей даже в самые жаркие дни травой, вела к низенькому старому дому, где когда-то жили их отцы. Дом этот по наследству достался Халыгу, но тот отказался от него в пользу Назира. И вот теперь выходило, что в нем должна родиться новая семья, в которой вновь соединятся могучие ветви их старинного рода...

Побеседовав с Халыгом, Назир понял, что о проделках Зиярата ему пока ничего неизвестно: эта весточка не успела еще долететь на крыльях людской молвы до его стоящего на окраине села дома. Ну и славно, значит, у него еще есть время разобраться с сыном. Ударив по рукам и назначив день свадьбы, аксакалы Карагаджа, не ставя друг другу в упрек былые обиды, вежливо распрощались и разошлись. Халыг поспешил в свой амбар, где только ему известным способом он хранил всевозможные семена. Назир направился к дому, обдумывая по дороге каждое слово, которое собирался сказать своему сыну.

— А я тут при чем? — завизжал, белея от злости, Зиярат. — Ты хоть спроси, как все было... Несчастный Вагиф и не любит ее, а учительница приперла его к стенке: женись и все!

Назир смерил сына таким колючим взглядом, что у Зиярата коленки задрожали.

— Выходит, Балабегим мне солгала?! — грозно сказал он.

Зиярат втянул голову в плечи и, заикаясь от страха, проговорил:

— Ну... клянусь своим сыном, которого моя Мелек носит в своей утробе, я не стал бы вмешиваться в это дело! Учительница с виду такая скромница, а на самом деле... Ты бы видел, как страдал бедный Вагиф...

— А ну-ка умолкни! — закричал, выйдя из себя, Назир. — И прекрати врать! Ну сколько можно наговаривать на людей; и какое тебе дело до чужих страданий? Разве Вагиф — девица, что ты его так жалеешь? «Бедный», «страдает»... Уж не ты ли надоумил его выкрасть Лейлу?! Очень похоже на тебя... Послушай, если ты хоть еще раз забудешь, что она спасла тебе жизнь, я... я... сам с тобой разберусь! Понял?

— А я и вспомнил, — испуганно залепетал Зиярат, — честное слово, вспомнил, вот потому той ночью и не встретился с Вагифом... и потом у него планы поменялись.

Зиярат знал, что отец в гневе страшен, но хорошо знал он и то, что Назир любит его больше жизни и во имя этой любви многое ему прощает.

— Какие такие планы? — прищурив глаза, спросил Назир.

Но в это время, громко покашливая, на веранду поднялся Саттар муаллим.

— С приездом, Назир, как отдыхалось? — широко улыбнувшись, спросил он, демонстрируя свои золотые зубы.

— Эх, хорошо! — ответил Назир, отсылая движением руки Зиярата в комнату. —

Моя бы воля, вообще сюда не возвращался бы. Там такая прохлада, а тут жарко, как в аду.

И не только ради прохлады он каждый год стремился выезжать на курорт. Эти поездки предоставляли Назиру возможность навещать родственников первой жены, к которым он по-прежнему был привязан. Да и те всякий раз гостеприимно встречали Назира, интересуясь, каким стал Зиярат, как сложилась его судьба...

— Прохладно, говоришь, значит, нужно на всякий случай костюм с собой взять... — задумчиво сказал Саттар.

— Далеко собрался? — удивился Назир.

— Да сын в Ростов яблочки наши хочет повезти, а я решил составить ему компанию. Пока занятия в школе не начались, отдохну немного, как думаешь? — сказал Саттар, будто сомневаясь в принятом решении.

Назир промолчал. В каждой семье были свои законы. Он предпочитал отдыхать в одиночестве и никогда никуда не сопровождал своих сыновей, приучая их с самого детства к полной самостоятельности. Вдруг вспомнилось, как Чейльхан взобрался на самую верхушку вишневого дерева, а обратно слезть не мог. Бильгейс побежала в сарай за лестницей, а Назир выхватил ее из рук жены и одним ударом об землю поломал стремянку. «Как поднялся, так и спустится, и только пусть попробует мне остаться на дереве!» И вскоре Чейльхан оказался на земле. Раз отец сказал, что он должен спуститься, значит, не все еще потеряно.

— А почему ты не хочешь, чтобы он поехал один? — только и спросил Назир.

— Да сон дурной видел..., вроде сон, а из головы не выходит, — задумчиво ответил Саттар.

— Эх, друг, если б я придавал значение своим снам... — сказал Назир и расхохотался, видно, вспомнив один из них. — Наш уважаемый Халыг во сне с Аллахом общается, не придавай этому серьезное значение. Ты, я вижу, слишком озабочен.

— Пожалуй, ты прав, иногда в жизни случается такое, что и в кошмарном сне не привидится. Ты слышал, что Вагиф с дочерью Дадаша Марал тайком уехал из деревни? — спросил вдруг Саттар.

Назир вздрогнул, не веря своим ушам.

— Я не ослышался? Где Вагиф, а где Марал? Она же старше него. Не пойму я что-то. А как же Лейла? Ну и парень: с одной был обручен, другой вскружил голову, а умыкнул, выходит, третью? И такой человек будет работать в органах правопорядка? Да...

Саттар ухмыльнулся, вытер носовым платком взмокшее лицо и грустно сказал:

— А мы были совсем другие. Если любили, то один раз и до гробовой доски. Верно?

Назир кивнул головой и с удовольствием добавил:

— Голодные ходили, в залатанных штанах, а каждому дню жизни радовались. А главное — не требовали от нее сверх отпущенного. Только времена сейчас другие. Сами жмых ели и ничего, а вот своих детей стараемся кормить самыми качественными продуктами и ни в коей мере не одевать в чужие обноски... Эх, мы оградили их от жизненных трудностей и вот теперь пожинаем плоды неправильного воспитания.

— А я вот считаю, что вырастил своего сына настоящим гражданином, — заартачился Саттар муаллим и тихо спросил: — Так, как ты думаешь, ехать мне с ним или нет?

— Послушай, тебя вроде никогда мое мнение не интересовало, — настороженно ответил Назир.

— Просто раньше я никогда ни в чем не сомневался... — обеспокоенно сказал Саттар.

— Знаешь что, — сказал после долгой паузы Назир, — никогда заранее не думай о плохом. Настраивайся на добро и счастливого тебе пути.

* * *

Когда Гурбанхан злился, на него было смешно смотреть: губы вздувались, точно пузыри на лаваше, который лежал на раскаленном садже, а ноздри становились круглыми, как вишни.

— Разве можно быть таким бесчестным? — возмущался он, размахивая в воздухе длинными руками. — Я ведь встретил их на станции, но мне и в голову не пришло, что они вместе... Думал, каждый по своим делам...

— Да не шуми ты так, еще услышат, — пыталась урезонить сына Балабегим. — Какие могут быть в городе дела у Марал? А впрочем, не наше это дело.

— Как это не наше? Как это не наше? Что будет с моей сестричкой, ты об этом подумала? Вся деревня знает, что Вагиф влюблен в нее. Из-за этой дурацкой любви у нас у всех было столько неприятностей. Я до сих пор не разговариваю с Вугаром. А ведь он мой лучший друг. А как Лейла от переживаний похудела, на нее же больно смотреть.

— Она не маленькая, и я не раз ее предупреждала! Видишь, чем обернулось ее упрямство и нежелание прислушиваться к советам старших?.. Гляди-ка, это не тетушка твоя идет? Спешит. Наверняка, с какими-то очередными сплетнями.

Балабегим не ошиблась: новостей у Бирджагыз было с целый короб.

Во-первых, она огорошила родственников тем, что Алиш попросил ее руки.

— Предлагает осенью до уборки хлопка свадьбу сыграть. У меня-то ведь ни разу в жизни свадьбы не было.

— И что ты решила? — настороженно спросила Балабегим.

— А вот за советом к тебе пришла.

— Я в таких делах не советчик, тебе лучше к Гюльвары сходить.

— Была уже у нее... была, да она мне такое порассказала, что о себе-то я и забыла.

Любопытством Балабегим не отличалась, но в глазах Бирджагыз полыхали такие огни большого города, что она не удержалась:

— Не медли, выкладывай поскорее, ведь за этим пришла!

— Ой, сестрица, хорошего мало! Ты Гюльвары знаешь, глаз у нее наметанный, когда Мелек стала расписывать признаки болезни своей дочери, она сразу поняла, что Марал ждет ребенка.

Балабегим хлопнула правой рукой по тыльной стороне левой и приложила ее к губам, таким красноречивым и традиционным жестом выражая свое полнейшее недоумение.

— Бедняжка Мелек! Да кто это посмел так надругаться над ее дочерью?!

— Неизвестно, но Вагиф почему-то поспешно повез ее в город!

— Тайны особой здесь нет. Все, как на ладони. Я говорил! Ведь говорил я, нельзя быть таким бесчестным! — дал волю своим чувствам Гурбанхан.

— Так вот почему Вагиф не пришел умыкать Лейлу, — сказала вдруг Махиля. Притаившись за дверью, она давно подслушивала разговор взрослых, теребя тонкими девичьими пальцами красивый газовой платок, ставший залогом такой странной любви...

* * *

Марьям обхаживала учительницу, угощая ее персиковым вареньем, оставшимся еще с прошлого лета.

— Теперь придется все готовить самой, — грустно сказала девушка, нежно обнимая за плечи учительницу. — После мамы вы - второй человек в моей жизни, которому я могу довериться. Если бы не вы, Лейла муаллима, я не знала бы, как мне жить дальше. От тоски повесилась бы. Без мамы так пусто....

Но Марьям не походила на скорбящую по поводу безвременной утраты матери дочь.

— Ты счастлива? — спросила ее вдруг Лейла.

И девушка так поспешно кивнула головой, будто только и ждала этого вопроса.

— Фазиль со мной рядом — и большего мне не нужно, — торопливо сказала она. — Как только он добьется развода, мы тут же поженимся.

— Это будет не так скоро, у него маленькие дети, — сказала Лейла, невольно думая о том, что смерть Сакины нисколько не омрачала ее дочь.

— А меня Бог за это не накажет? — простодушно спросила Марьям.

— Не знаю, — замешкалась Лейла, вспомнив мудрую, проверенную временем поговорку: «На чужом несчастье счастья не построишь».

Ей вдруг стало жаль Диляру, ее малышей, которым теперь предстояло расти дальше без отцовской ласки, сиротами...

— У нас тоже будут дети, много детей, — глядя в глаза Лейле, сказала Марьям.

— Да, конечно, — растерянно ответила та, чувствуя, что ее ученица ждет поддержки. — Прости, дорогая, просто я никак не могу избавиться от мысли, что у Диляриных детей больше не будет родного отца.

— Если Фазиль захочет, он будет видеться с ними. И что ты так печешься о Диляре? — вскричала вдруг Марьям, и впервые Лейла поняла, что эта с виду кажущаяся хрупкой девушка может быть жестокой и беспощадной. — Лучше о себе подумай, таких, как ты, у нас здесь называют старыми девами. Не мудрено, что Вагиф променял тебя на Марал...

Вот уж когда говорят: слово — не птица, вылетит — не поймаешь. В пылу гнева Марьям выпалила, как из ружья, то, чем накануне поделился с ней Фазиль, попросив пока не разглашать этой тайны.

— О чем ты говоришь? — опешила учительница.

— Ах, ты еще ничего не знаешь? Ну, да я тебе все скажу. Ты, небось, думала, что Вагиф влюблен в тебя по уши, а он взял и умыкнул Марал. Поняла? А через моего Фазиля велел матери передать, что в деревню больше не вернется. Так что жалеть теперь нужно не Диляру, а тебя!

Лейла не помнила, как залепила пощечину Марьям, но, услышав резкий звук затрещины, отрезвела, схватила сумочку, в которой лежали подарки для Марьям, и торопливо спустилась во двор...

(Продолжение следует)


<-- назад  •  на главную -->>