• Роман тысячелетия "Нет мира в садах тучных"	Медина ГАСАНОВА

(Начало в №№ 10, 11, 14, 15, 17, 19, 21, 23, 26, 30, 31, 36, 37, 40, 42 за 2001 год, 2, 3, 6, 8, 10, 14, 16, 18, 21, 23, 26, за 2002 год)

Скандалы в доме Гадира с некоторых пор вспыхивали так часто, что сельчане перестали обращать внимание на крики и ругань, несущиеся из распахнутых настежь окон. Но после каждой шумной размолвки с Сельми Гадир чувствовал себя опустошенным, несчастным, обиженным на весь свет.

— Уйду, уйду, куда глаза глядят, лишь бы больше не видеть и не слышать ее! — говорил он в сердцах, усаживаясь на огромный пень, оставшийся после спиленного таинственным недоброжелателем карагаджцев дерева. Поглаживая мозолистой шершавой рукой гладь среза, сельчанин считал кольца, свидетельствующие о солидном возрасте могучего вяза, который был очевидцем всех событий, происходивших в деревне на протяжении столетий. Глубоко задумавшись о своей неудавшейся жизни, Гадир и не заметил, как к нему подсел незнакомец. И хотя он видел его впервые в жизни, не удивился своему соседу, потому что в это время года через Карагадж проходило много странников, начинавших свой путь из самых глубинок России. Обросший, помятый и неопрятный на вид человек оказался интересным собеседником и вызвал симпатии Гадира. Вспоминая русские слова, которым он научился во время службы на Камчатке, Гадир предложил страннику, назвавшемуся Феодором, пройти в дом и поесть, что бог послал.

— А он и мне послал, — ответил тот, показывая Гадиру большую суму, наполненную свежеиспеченными лавашами, сыром, помидорами. — Не голод привел меня сюда...

Странник глубоко вздохнул, расстегнул ворот давно не стиранной рубашки и, устроившись поудобнее рядом, вдруг сказал:

— Жаль дерево, оно ведь было ангелом-хранителем вашего села.

Гадир окинул незнакомца с ног до головы пристальным взглядом и, усмехнувшись, сказал:

— Федья, какие еще ангелы! Они в сказках бывают. А без карагача на самом деле стало в нашей деревне как-то пусто.

— Беречь надо было его как зеницу ока, а вы его в предмет распрей житейских превратили... Теперь семь бед придут в ваши дома, семь бед, и они уже стучатся в ваши двери. Эх, все вы без веры пропадете, — тяжело вздохнув, сказал Феодор.

— А ты веришь? — участливо спросил Гадир, с любопытством разглядывая старика.

— В высшую силу, Великого Творца, создавшего Вселенную, верую... Верую, потому что я его посланник, — сказал Феодор, воздев глаза к небу. — И он скоро откроет вам имя человека, срубившего это дерево.

— Так ты знаешь, кто это сделал? — вскрикнул Гадир, почувствовав, как тревожно забилось его сердце.

Необъяснимое чувство вины давно не давало покоя Гадиру. Он был последним, кто видел в живых Дадаша, и страшно мучился от того, что не смог предотвратить случившееся. В тот момент, когда дерево всей своей могучей массой нежданно-негаданно повалилось на его односельчанина, Гадиром еще не руководило жестокое чувство мести. Он не имел привычки копаться в прошлом, жил днем сегодняшним и не строил планов на будущее, поскольку Сельми никак не могла произвести на свет его наследников. Возможно, одной из причин и была та странная и всесжигающая любовь, которая связывала его жену и Дадаша в молодости и наказала бесплодностью именно Сельми. Теперь-то Гадир понимал, как невыносимо больно было ей видеть счастливым человека, который когда-то бегал за ней точно преданная собачка. Карагач был только поводом... Сам он никогда б не решился на сведение счетов подобным образом. Быть может, просто подрался бы с Дадашем, но не больше... Неужели это Сельми все подстроила?!

— Кто подпилил дерево, мужчина или женщина? — нетерпеливо спросил Гадир, жадно глядя в уста, которые должны были произнести имя человека, совершившего преступление.

Только истина могла облегчить его душу, потому что после разговора с Гюльвары он не знал ни одной спокойной ночи.

— Положим, видел я мужчину, но было еще темно, и я не судья. Суд будет вершить Он, когда время придет... — сказал странник, многозначительно подняв вверх скрюченный указательный палец.

Вдруг неподалеку громко загоготали гуси, и Гадир, подняв с земли хворостинку, отогнал их в сторону. Когда же он вернулся обратно, возле пня было пусто, и только длинный седой волос говорил о том, что здесь еще совсем недавно сидел таинственный странник. Занятый поисками Гадир и не заметил, как к нему с дороги направилась Бирджагыз.

— Ты что потерял? — удивленно спросила она.

Ранним утром, пока солнце не начало нещадно палить, Бирджагыз отправилась в райцентр и вот теперь возвращалась домой в хорошем настроении.

— Я так удачно распродала абрикосы. И сахара куплю на зиму, и обновки дочерям. А вот эту рубашку подарю Алишу. Да что ты такой недовольный, опять с Сельми поругался? — осторожно сказала Бирджагыз.

— Мы почти каждый день ругаемся, — огрызнулся Гадир. — Ты лучше скажи, не попадался ли тебе навстречу старик русский с длинной бородой?

Бирджагыз недоуменно пожала плечами. От станции до деревни было около трех километров, и прошла она это расстояние в полном одиночестве, хотя и где-то в глубине души надеялась на то, что Алиш выйдет навстречу, поможет донести до дома нелегкий груз.

— Неужели мне померещилось? — растерянно сказал Гадир, оглядываясь по сторонам.

— От такой жары что хочешь привидится, — сочувственно отозвалась Бирджагыз и тут же вздрогнула от дикого, нечеловеческого крика, точно игла пронзившего стоявшую над деревней тишину.

— Что это? — настороженно спросила она.

— Наверное, птица какая-то, — предположил Гадир, тревожно оглядываясь по сторонам.

Крик повторился, В нем слышались боль, страдание, слезы. И теперь стало ясно, что он шел из-за железнодорожного переезда, оттуда, где стоял дом Саттара, и вопила женщина, от горя потерявшая, быть может, разум. Бросив узлы и зембили, Бирджагыз сломя голову побежала к переезду...

Когда Гадир узнал о том, что «Москвич», в котором Саттар и его сын везли дыни на продажу, не вписался на перевале в крутой поворот и сорвался в пропасть, ему стало плохо. Не та ли это беда, о которой говорил таинственный старец, появившийся ниоткуда и ушедший в никуда?

§

Жизнь в Карагадже на какое-то время остановилась, но после того как предали земле Саттара и его сына, постепенно вошла в свое русло.

— Бедный мальчик, даже жениться не успел, — сочувственно вздыхая, произнесла Балабегим и мысленно попросила Всевышнего о том, чтобы он отогнал все беды от ее любимчика Гурбанхана.

Лейла ни разу Акифа не видела, а потому эта потеря не затронула струн ее души. Ее тяготила та напряженность, которой был заряжен воздух Карагаджа, и она решила съездить в райцентр. Хотелось немного развеяться и купить новых книг. В здешних книжных магазинах попадались довольно интересные, а главное, редкие издания. Учительница уже пополнила свою библиотеку, первой книгой в которой был исторический роман Мамед Саида Ордубади «Меч и перо», подаренный дядей Вахидом, Сидом Чаплином. Его «День Сардины» она прочитала за один вечер. Очень увлекательным оказался и роман Крашевского «Графиня Козель». Надежда на встречу с новыми романтическими героями настойчиво звала девушку в дорогу.

— И лекарства заодно куплю, те, что я привезла с собой, уже закончились, — сказала Лейла, надевая легкие китайские туфельки.

— Одну не пущу, — заупрямилась Балабегим, — пусть Гурбанхан с тобой поедет.

Братец с готовностью согласился сопровождать учительницу, и вскоре они стояли на магистрали, дожидаясь попутного транспорта.

— Не хотел тебя расстраивать, но, говорят, Вагиф вчера вечером вернулся домой... Один, — осторожно сказал Гурбанхан.

Не дождавшись реакции на свои слова, он повторил новость, на которую Лейла должна была, по его мнению, как-то отреагировать.

— Ты слышишь, баджи-джан?

— Ну, слышу. А зачем ты мне это говоришь? — спросила Лейла, глядя в круглые, как чашки, глаза двоюродного брата.

— Я думал, тебя это обрадует, — растерянно ответил Гурбанхан и тяжело вздохнул.

— А чему радоваться?.. Он даже ничего мне не объяснил, не извинился, не опроверг слухи и домыслы. Просто полюбил другую. Что ж, сердцу не прикажешь. Мне, наверное, нужно отсюда уезжать. Все так запуталось... Видишь ли, я никогда никого не обманывала, хотя считаю, что женщинам не обязательно строго следовать своим обещаниям... Они как ветер: сегодня — в одну сторону, завтра — в другую, а вот мужчина должен быть хозяином своего слова, — говорила сельская учительница, ловко поднимаясь в кузов пыльного грузовика.

Еще год назад она бы не рискнула даже схватиться за шаткий борт машины. Гурбанхан, бросив сигарету, которую покуривал тайком от матери, последовал за сестрой, но, неуклюже запрыгнув, оказался в объятиях Сейраны, удобно расположившейся на мешках и соломе.

— Такие огромные глаза, а не видишь, — сварливо сказала Сейрана. — Лучшее мое платье помял.

— «Машаллах» говорить надо, тетушка, — шутливо ответил Гурбанхан.

— Ничего с тобой не случится, — недовольно буркнула Сейрана.

— А вы, тетушка, тоже в район едете? — спросил он, ничуть не смущаясь.

— А не твоего ума дело, куда я еду, — зло ответила Сейрана, почему-то недолюбливавшая сына Балабегим.

Впрочем, он ей отвечал тем же. Эта мрачная, с глубоко запавшими глазами женщина не вызывала его доверия, и все беды карагаджцев он почему-то связывал именно с ней.

Гурбанхана быстро укачало, и через несколько минут он, высоко закинув голову, сладко спал. Лейла смотрела на хлопковые поля, тянувшиеся по обе стороны дороги, и вздрогнула от неожиданности, когда Сейрана осторожно коснулась ее плеча.

— Ты человек образованный, диплом имеешь... знаю, не веришь в приворотные зелья, ворожбу, джаду, а ведь в них есть адская сила. Ты думаешь, что Фазиль сам ушел от Диляры? Марьям принесла мне все подарки Парвиза за одно маленькое заклятье, которое она незаметно положила в карман своему возлюбленному. А Диляра дала мне всего лишь одно маленькое колечко. Кстати, о колечке. Я приготовила джаду для Агджаханум за вот это прехорошенькое кольцо. Она заклинала меня всеми святыми, моля, чтобы я отвратила ее сына Вагифа от тебя к Дильшад. Но одного кольца для такой сложной процедуры было мало, и вышло то, что вышло. Что я могла поделать... Уж прости. Агджаханум все равно не позволила бы своему сыну жениться на тебе. Кто угодно, только не дочь Сиявуша. А знаешь, почему? Твой отец погулял с ее родной сестрой, а потом уехал в город, якобы учиться, и как сквозь землю провалился, а потом он женился на твоей матери, а бедная Гюльханум так старой девой и осталась.

— Что вы чушь всякую несете! — тихо сказала Лейла, задыхаясь от волнения и гнева.

— Дорогая моя, должна же ты от кого-то услышать правду, — доверительно сказала Сейрана. — Быть может, Вагиф и любит тебя, но теперь это чувство просто не в его власти. Подаришь мне что-нибудь очень ценное, изменю вашу судьбу. Подумай, нужно ли это делать...

Лейла недоверчиво посмотрела на свою попутчицу, вдруг вспомнила, как тетушка Бирджагыз назвала однажды свою соседку ведьмой, но тут же отогнала прочь это воспоминание — ведь ведьмы бывают только в сказках, которые она давно уже не читает. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Лейла смотрела на вспухшие коричневато-зеленые коробочки хлопчатника. Но вдруг грузовик сильно тряхнуло, и Гурбанхан, ударившись головой о кузов, застонал от боли.

— Да он же поранился! Фуй, сколько крови! — испуганно проговорила Сейрана, стуча кулаками по крыше кузова. — Ах ты, собачий сын, не можешь водить машину, что ж за руль уселся?! Боже мой, да кто ж сюда грабли положил? Гони скорее в больницу!

Лейла пыталась остановить кровь, но она, горячая, вязкая, как лава из кратера, текла из глубокой раны на затылке любимчика Балабегим.

Пока хирург зашивал эту рваную дыру, Сейрана с Лейлой сидели в больничном коридоре молча и не сразу поняли, что мимо них прошла Марал.

— А она что здесь делает? — невольно вырвалось у Лейлы и Сейраны.

Проходившая мимо медсестра подумала, что вопрос обращен к ней, и, нагнувшись к женщинам, доверительно прошептала:

— У бедняжки чуть не случился шестимесячный выкидыш, хорошо вовремя муж привез, он вот-вот должен за ней приехать, такой красавчик, я вам скажу, все наши девчонки в него по уши влюблены...

Сейрана пронзила злым, насмешливым взглядом бедную учительницу. Кто знает, какие мысли роились в голове этой властительницы человеческих судеб.

— Видишь, как действуют мои заклятья! — торжествующим голосом сказала она.

— Да пошла ты... — невольно вырвалось у Лейлы.

Резко поднявшись с просевшего дивана, она выбежала на улицу и налетела на какого-то мужчину.

— Ба! Кого я вижу! Вот так встреча! — закричал от радости Ровшан.

«Опять он», — тревожно подумала девушка, не зная, радоваться этой новой встрече или послать его к черту.

— Каким ветром тебя сюда занесло? — спросил Ровшан, по-приятельски взяв Лейлу под руку.

— Книги приехала покупать, — коротко бросила Лейла.

— Не в больнице же их продают, — удивился горожанин.

Девушка остановилась и внимательно посмотрела на Ровшана. В его глазах еще горел тот самый огонек, который появился при первой их встрече в Сарыагадже. Неравнодушный, теплый и очень о многом говорящий без слов...

(Продолжение следует)