— Рауф, вы родились и выросли в Баку, но уже долгое время живёте в Петербурге. Какую роль в вашей жизни играют столица солнечного Азербайджана и северная столица России?
— Да, я родился в Баку. Жили мы в самом центре города, в одном из тихих и уютных двориков. Когда мне было 4 года, родители (отец экономист, мать – санитарный врач) получили квартиру, и мы переехали из тесной однокомнатной в более просторную в новом тогда посёлке Ахмедлы, где я и провел своё детство. Посещал школу №25, а в 14 лет поступил в военное училище им. Дж.Нахичеванского, созданное по инициативе Гeйдapа Aлиeва. Надо сказать, что за годы учёбы в этой спецшколе я вместе с военной подготовкой получил и хорошие знания. Условия здесь были исключительные. Собственный бассейн, компьютерный класс, а шёл тогда 1986 год! Проводились занятия по программированию, истории, английскому языку. На высоком уровне преподавались как технические, так и гуманитарные предметы. Впоследствии, как оказалось, в советском Баку русский язык преподавался на таком высоком уровне, что и по сей день, проживая в России, я периодически поправляю как устную, так и письменную речь некоторых из петербужцев.
До поступления в училище я ходил на музыку по классу фортепиано. И это мне пригодилось. В училище играл в военном оркестре, когда мы выступали на плацу в торжественной обстановке по праздникам.
Такое всестороннее образование помогло мне в нелегкие 90-е годы, когда я отправился в Санкт-Петербург поступать в вуз. В 1992 году поступил на медико-профилактический факультет Санитарно-гигиенического института им.И.И.Мечникова (в то время его называли вторым медицинским институтом), ныне Северо-Западный медицинский государственный университет им. И.И.Мечникова, а с 3-го курса был переведён на лечебный.
В институте посещал СНО (студенческое научное общество) по биологии, где работал над проблемой диффузной эндокринной системы, имел доступ к электронному микроскопу и опубликовал несколько работ по изменению состава клеток тонкой кишки крыс под влиянием голодания.
Посещал СНО по психологии, где занимался вопросами психологии и патопсихологии детей с тяжелыми наследственными заболеваниями, а также посещал выездные семинары по психотерапии. В те годы также было опубликовано несколько моих научных работ, посвященных проблемам психологии детей с наследственными нервно-мышечными заболеваниями.
Ходил на СНО по психиатрии.
— А что подтолкнуло вас выбрать дело, которым вы сейчас занимаетесь? Кстати, сколько лет ему служите и где?
— В детстве мне трудно было выбрать профессию. Я любил математику, включая алгебру и геометрию, даже занимал призовые места на школьных олимпиадах. Много читал. Был записан аж в четыре библиотеки города Баку. Сочинения, особенно на свободную тему, давались мне всегда легко. И здесь в какой-то мере сыграла свою роль наследственность. Отец мой писал стихи на русском и азербайджанском языках. Они публиковались в журналах и газетах. Кстати, первые папины стихи были напечатаны на страницах вашей «Вышки». Мне также была интересна химия, нравилась физика. Но всё же я хотел стать врачом, заниматься научной деятельностью как мой дед, видный учёный и педагог профессор Мобиль Исмаилович Гасанов. Атмосфера его кабинета, в котором витал дух науки и, особенно, научной медицины, множество книг и журналов, старинных фолиантов, – всё это, в конечном итоге, и решило мою судьбу.
Дневное обучение в Медицинском институте пришлось на голодные и неспокойные 90-е годы. Почти все студенты того времени работали. Вечерами я ухаживал за тяжелобольными детьми-колясочниками, ухаживал за больными и в ночную смену. Во время каникул работал с Фондом детей с аутизмом. В дальнейшем именно этот опыт и направил меня в детскую психиатрию. По окончании института я поступил в Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт (сейчас Национальный медицинский центр психиатрии и неврологии) имени В.М.Бехтерева, где прошел интернатуру и остался работать в отделении детской психиатрии младшим научным сотрудником.
В 2005 году защитил кандидатскую диссертацию, а в настоящее время готовлю докторскую. Теперь я ведущий научный сотрудник. Врач-психиатр, невролог, а также врач функциональной диагностики. Смежные медицинские специальности, на мой взгляд, необходимы для оптимальной работы врача. В отделении почти 20 лет. За это время мной было опубликовано порядка 70 работ, включая статьи, тезисы, монографии.
— Что значит быть детским психиатром, и есть ли вообще необходимость в этой специализации?
— Этот вопрос и довольно сложный и, одновременно, простой. Формально, детская психиатрия занимается вопросами лечения, диагностики, профилактики и реабилитации психических нарушений детского и подросткового возраста, включая задержки психоречевого развития и умственную отсталость разной степени, аутизм и детские психозы, включая шизофрению, гиперактивное поведение и синдром дефицита внимания, депрессию, психопатию, неврозы и неврозоподобные расстройства – и это еще неполный список.
Кроме диагностики и лечения этих состояний необходимо учитывать и изменение, усложнение психических заболеваний детей по мере их роста. И еще одна сложность – неизбежный контакт с родителями больного ребёнка, когда врач получает не одного больного, а всю семью в придачу. А ведь некоторые болезненные состояния ребёнка связаны не только и не столько с наследственными факторами или факторами раннего поражения головного мозга, а, напрямую, следуют из неправильной или негармоничной, непоследовательной позиции родителей в воспитательном процессе.
В конечном итоге задача детского психиатра обеспечить оптимальный процесс социальной адаптации ребенка на любом уровне его развития. Именно детский психиатр по роду своей деятельности консультирует родителей и учителей по вопросам воспитания, а также создания благоприятной среды в семье и детском коллективе. Он же занимается вопросами направления ребёнка в специализированный детский сад или учебное заведение, определяет, должен ли этот ребенок заниматься индивидуально, необходимо ли ему освобождение от экзаменов, нужно ли оформлять инвалидность. Это лишь короткий перечень обязанностей детского психиатра.
— Какие отклонения в психическом развитии детей проявляются чаще всего? Следствием чего, на ваш взгляд, они являются?
— Причины развития психических нарушений детского возраста можно сузить до трех: наследственные, поражения мозга плода в период беременности и родовой деятельности и неправильные подходы к воспитанию детей. В раннем возрасте настороженность у родителей должны вызвать общая нервозность ребенка, его повышенная раздражительность, возбудимость, снижение аппетита, двигательное беспокойство и склонность к беспричинным колебаниям эмоций.
В дошкольном и младшем школьном возрасте причинами обращения к детскому психиатру должны явиться гиперактивность ребенка или заторможенность, стойкое увлечение однообразными играми, особенно если в этих играх используются навязчивые, повторяющиеся действия, патологические привычки, например, выдергивание волос, раскачивание перед сном. В том случае, когда ребёнок отстаёт в развитии или же подолгу пребывает в мире фантазий и созданных образов, перевоплощается в них и не спешит возвращаться в реальный мир, нужно срочно к детскому врачу-психиатру.
Нам приходится иметь дело с такими нарушениями поведения, как агрессия, жестокость, склонность к уходам из дому и бродяжничеству и даже суициду. Такая вот у нас работа.
— Как вы считаете, какую тактику нужно выбирать в воспитании детей, склонных реагировать на каждое замечание старших, будь то родители или педагоги, слезами и истерикой?
— Здесь надо понимать, что дети рождаются с определенной унаследованной формой поведения и реакции на окружающий мир. И в первые годы жизни на основе этих, грубо намеченных «мазков» поведенческих реакций формируется характер. Сначала – под воздействием общения с родителями. В последующие годы вплоть до подросткового возраста – вследствие взаимодействия со сверстниками. Характер ребенка как молодое дерево, его можно выпрямить, направив в нормальное русло. А вот психика довольно гибкая и подвержена стороннему влиянию. Личность же относительно косное образование, слабо поддающееся коррекции, и «острые углы» удаётся сгладить только в последующие годы, ценой серьёзной работы над собой или работы психотерапевта.
В воспитании детей нужно следовать методикам поощрения и наказания. С поощрением у родителей в большинстве случаев нет проблем, иногда оно льётся рекой без границ и без края. А вот с наказанием в девяти из десяти случаев обращений к детскому психиатру обнаруживаются сложности.
Как ни странно, к неправильному воспитанию ведёт в первую очередь любовь. Она застилает глаза родителям, лишает ребёнка способности адаптироваться к сложному социуму, размягчает волевой стержень, призванный помочь ему в будущем, может, назло преодолевать трудности, стремиться к совершенствованию и победе. До родителей надо доносить, что ощущение любви – это сладкое, приятное чувство. А вот наказание для них – это тяжелое испытание. Но надо понимать, что ради будущего ребёнка, придется жертвовать собственным эмоциональным климатом и поступать «скрепя сердце».
Второй тезис в воспитании детей – это психологическое разделение представления о ребёнке на его тело и душу. Главным образом, это важно для родителей больных детей. Больного ребенка жалеют, балуют, и он вырастает либо истерично требовательным, либо молчаливо безынициативным. Следовательно, и в этом случае должно быть не только поощрение, но и наказание. Ведь заболевание ребёнка чаще всего подвергается излечению, а вот патология, сформированная при неправильных подходах к воспитанию, к сожалению, остаётся.
Какие применять наказания? Как оказывается на практике, это достаточно сложный вопрос. Родителям своих пациентов я предлагаю основы наказания через правила «трех НЕ». Во-первых, оно должно быть немедленным. Насколько можно сразу, не отсрочено, не потом когда-нибудь, со словами: «а помнишь…». Во-вторых, неотвратимым. Если нарушил установленные правила, всегда следует наказание, таков урок жизни. Ни плач, ни истерики, ни извинения не должны нарушать это правило. И, наконец, третье «не», пожалуй, самое сложное, – неэмоционально. Без гнева, ярости, поступков «под горячую руку». Никогда нельзя так поступать! Эмоциональный удар во много раз тяжелее и страшнее в последствиях любого физического ущерба. В таких случаях я советую родителям успокоиться, подышать, избавиться от собственных бурных эмоций и только затем наказывать ребёнка. А вот форма наказания – лишение игрушек, подарков, ограничение телевизора, планшета – при выполнении основных условий не имеет значения. Наиболее эффективной считается та форма наказания, которую в свое время получили родители ребёнка от своих родителей. Это тот опыт, который они уже испытали и чувствуют.
При этом обязательно, пусть и в очередной, пусть и в сотый раз, ребёнку надо сказать, за что он наказан, в тех словах, которые он может понять без глубокой обиды. И ни в коем случае не повторять: «Сам знаешь, почему».
Добрые эмоции, это главное оружие в правильном воспитании и формировании личности ребёнка и особенно подростка. Я считаю, что не труд создал человека (иначе первое место в эволюции заняли бы муравьи и пчёлы), и не интеллект (возможности современных компьютеров в некоторых сферах давно превышают способности человеческого мозга), а именно эмоции. Эмоции и воля, способность к стремлению несмотря ни на что и вопреки всему, преодолевая препятствия, достигнуть поставленной цели.
Понимание роли эмоций в становлении человека помогает нам строить отношения с подростками. Здесь важно говорить правду, дети очень хорошо чувствуют ложь и не прощают её. Если родитель не может правдиво ответить на тот или иной вопрос подростку, то в этом надо честно признаться. С детьми нужно много говорить, стараясь любую, самую сложную мысль донести до них простыми словами. Ведь ещё не до конца сформирован характер, ещё не накоплен жизненный опыт, позволяющий оглянуться вокруг себя, и обратить внимание на окружающих. А главное – ещё не усвоено, что вместе с правом он приобретает и ответственность. Надо понимать, что ребёнок только начинает осознавать собственную личность. А значит, имеет такое же право, как и все, на внимание и собственные действия в отношении себя и других. Это представление о себе озаряет его внутренний мир. Когда же мы ломаем его представление о себе, как о центре, вокруг, которого вращается окружающий социум, ребёнок становится агрессивным. На любое ограничение он отвечает резко и негативно, усматривая в этом попытки окружающих ограничить его свободу, сузить права, воспринимая действия родителей или школьных учителей как некую агрессию против себя.
— Буквально на днях председатель Комитета по науке и образованию Милли меджлиса (парламент) Бахтияр Aлиeв сказал о том, что вопрос переподготовки школьных психологов, а также учебники психологии, должны быть пересмотрены. По его словам, изучение психологии детей и нахождение этого вопроса в центре внимания педагогической деятельности стало жизненно необходимым.
— Я ознакомился с его высказыванием о том, что современное информационное общество настолько ускорило процесс глобализации, что ребёнок, у которого только формируется сознание собственного «я», испытывает серьёзную психологическую травму. Сегодня у каждого второго ребёнка есть планшет или смартфон. Какую информацию они получают? Под чьим влиянием больше находятся – родителей и учителей, или тех новых инфогрупп? Вот в чём вопрос. Я полностью согласен с депутатом, что поэтому важно изучать психологию детей и держать этот вопрос в центре внимания. Необходимо укреплять методическую и правовую базу этой сферы, усиливать контроль. При первых же признаках изменения эмоционального состояния ребёнка необходимо срочно обращаться к детскому психиатру. Почему? Да потому, что именно специалист должен определить причины, послужившие дезадаптации ребёнка. Сыграло ли тут свою роль неправильное или дисгармоничное воспитание, или это хроническая академическая несостоятельность ученика с недостаточным интеллектуальным развитием, не позволяющим овладеть школьными предметами в требуемом объеме. Либо это психическая болезнь, называемая депрессией, требующая специального лечения. Возможно причина в неспособности ребенка к налаживанию правильного контакта с окружающими. Чтобы избежать любых неприятностей, конфликтов и даже суицида, что сегодня в школах мира не редкость, в каждом среднем учебном заведении, на мой взгляд, должен быть специалист, разбирающийся в психической патологии детского возраста. Однако я не считаю правильным включать в штат детского психиатра. Это было бы неэкономным расходованием ресурсов любого государства. Ведь подготовка детского психиатра – долгий и сложный процесс. Помимо шести лет медицинского образования два года ординатуры по специализации психиатра, к тому же необходимо знание основ смежных медицинских дисциплин: неврологии, психотерапии, медицинской психологии, логопедии и дефектологии. Достаточно, на мой взгляд, привлекать медицинского психолога, знающего особенности как здоровых, так и больных детей. Медицинский психолог обычно работает в тесной связи с психиатрами, логопедами и дефектологами детских психических стационаров и при необходимости способен забить сразу же тревогу.
— Если можно, расскажите о запомнившихся случаях из вашей практики.
— Интересный случай произошел относительно недавно. Ко мне обратились родители ребёнка в связи с его неуспеваемостью. Это были интеллигентные люди с правильным подходом к воспитанию ребёнка.
Невнимательный, с повышенной двигательной активностью, мальчик ёрзал на уроках, выкрикивал ответы в первую очередь, не додумав до конца, импульсивно реагировал на любой внешний стимул агрессией, но мысли по агрессии не вынашивал и быстро успокаивался. Психологическое тестирование медицинским психологом показало хорошие результаты в интеллектуальных способностях. Дополнительные исследования не выявили у мальчика семи лет каких-либо признаков поражения головного мозга и эпилептической активности, либо других скрытых соматических проблем. Диагноз определялся как синдром дефицита внимания с гиперактивностью – частое расстройство, встречающееся повсеместно в 5-10% всей детской популяции. Удалось подобрать лекарственную терапию, которая успешно повысила уровень и устойчивость внимания ребёнка и снизила его импульсивность. Вскоре появились первые положительные результаты: он стал лучше успевать, ушли поведенческие нарушения, и всё, казалось бы, стало намного лучше. Однако на следующий год проблемы вернулись: ребёнок снова стал рассеянным, нервным, отказывался посещать школу, стал лгать, притворяясь больным, чтобы пропустить занятия. Попытки изменить терапию приносили незначительный и неустойчивый успех. По ходу диагностики у меня стало формироваться ощущение, что проблемы с неуспеваемостью могут иметь не внутренние, а внешние причины, т.е. не связаны уже с симптомами синдрома дефицита внимания. Эта мысль была доведена до родителей и вызвала их недоумение. Вскоре мои предположения подтвердились. А когда родители стали более внимательно вникать в школьную ситуацию, оказалось, что в классе, где учится их сын, сменился педагог. На смену прежнему классному руководителю пришёл другой – более требовательный и жёсткий в обращении с детьми. Не только их чадо, но и большинство других детей из этого класса стали демонстрировать невротические признаки. Они отказывались ходить на занятия, учить уроки и не стремились к лучшим отметкам. По требованию родителей педагог был заменён, и вскоре климат в классе стал здоровым, нормализовались и проблемы с успеваемостью детей. Такие вот дела у нас, детских психиатров.
— Спасибо за актуальную и интересную беседу.

Её вела Медина ЭЙЛАГ ГЫЗЫ.