• Роман тысячелетия "Нет мира в садах тучных"	Медина ГАСАНОВА

(Начало в №№ 10, 11, 14, 15, 17, 19, 21, 23, 26, 30, 31, 36, 37, 40, 42 за 2001 год,
2, 3, 6, 8, 10, за 2002 год)

Шамиль, вытирая потную шею большим несвежим носовым платком, в замешательстве мерил шагами просторную веранду своего большого двухэтажного дома.

— Ну и задачку ты мне задал... — цокая языком, произнес он, — со многими неизвестными, понимаешь?

Магомед сконфуженно наблюдал за мучениями директора школы и никак не мог понять их причины.

— Разве желание работать в родном селе такая уж неразрешимая задача? — спросил он, стараясь поймать постоянно убегающий взгляд Шамиль муаллима. — Мне есть чему научить наших детишек, так почему же я должен искать счастья в другом месте?!

Шамиль вскинул руки к небу, как бы призывая на помощь Всевышнего, в которого втайне от райкома партии верил, и попытался разъяснить Масимову-младшему, что дело вовсе не в счастье, а в штатном расписании.

— У меня просто нет свободной вакансии. Тебе нужно обратиться в роно! Наша школа с обучением на азербайджанском языке, восьмилетка, понимаешь? К чему мне целых шесть учителей по русскому языку?! — чуть ли не криком объяснял ситуацию директор, покраснев как бурак от полного расстройства чувств.

— Верно, целых незачем, — не сдавался Магомед, проявляя завидное упорство. — Дай горожанке полставки, а вторые полставки — мне! К чему ей одной столько часов?

— Ага! Дай мне, дай тебе... Как на словах все просто! Сказано — сделано... Фу! Это жара меня окончательно доконает. Завтра же еду в Ессентуки! Сам решай эту проблему. Договоришься с Лейлой и Зияратом — подпишу приказ. По рукам?

Немного подумав, Магомед с размаху хлопнул о раскрытую ладонь директора школы и удовлетворенно кивнул головой.

— Идет! Зиярат — мой друг и кровный родственник, а училку я так уломаю, что она и сама ничего не поймет.

— Видишь ли, он теперь, можно сказать, больше кровный родственник Лейлы, но, поверь мне, это делу нисколько не поможет. Как Бильгейс, женщина добрая, смирная, тихая, могла выродить такое чудовище, одному создателю известно. Это настоящее исчадие ада, и напрасно ты так спокоен на его счет.

Магомед махнул рукой, вспомнив, как они с Зияратом в детстве купались в бурной речке, берущей начало где-то далеко в горах и несущей свои мутные воды вдоль всей деревни. Однажды Зиярат, и в детстве не отличавшийся особенной упитанностью, увяз в густом скользком иле. Из воды смотрели одни его огромные от испуга глаза, когда Магомед подоспел на помощь...

— С Зияратом я договорюсь, — уверенно сказал он, глядя на Шамиля.

— Ну, ну, — недоверчиво ответил тот и добавил: — Поторопись, я действительно на днях уеду отдыхать. Не за горами уборка хлопка, не мешало бы и силы восстановить.

Шамиль сомневался в благополучном исходе предстоящих переговоров, но уверенность Магомеда передалась и ему. В знак одобрения он кивнул головой, отчего парень засиял, считая, что полдела уже сделано, и тут же решил направиться к дому Балабегим, где квартировалась новая учительница.

— Племянничек! — завидев его издали, крикнула Бирджагыз. — А ну загляни, как же ты еще не вспомнил о человеке, который вскормил тебя своим молоком?

Магомед смутился, покраснел до корней волос, уличенный в непростительной забывчивости, и решительно шагнул к плетню дома Бирджагыз.

— Прости, родная, первым долгом после матери я должен был повидаться с тобой, но проблемы отвлекли мое внимание.

Бирджагыз, наливая племяннику молока, поинтересовалась, какими проблемами озадачен только что вернувшийся из армии молодой человек.

— Работать надо, не буду же я на шее отца сидеть.

— Иди в механизаторы, Джамаледдину молодые руки очень пригодятся, — сказала Бирджагыз. — И не только руки. У него две чудные девчонки. Чем не партия бригадировы дочки?

— А мама мне другую девушку присмотрела, дочь дяди Дадаша, которого я очень любил, — невесело сказал Магомед, с наслаждением отпивая по глоточку вкусное буйволиное молоко.

— Но она же лет на пять старше тебя... И зачем Дадаш сватам от ворот поворот давал, ума не приложу. Ждал шейха заморского? Девчонке уже за двадцать пять, да и со странностями она. Присмотрись-ка лучше к дочерям бригадира. Одна лучше другой, захочешь, приворожу, — смеясь, сказала тетушка Бирджагыз.

Магомед улыбнулся, положил пиалу на скатерть, расстеленную на полу и, вытерев тыльной стороной руки пену с губ, спокойно ответил:

— У меня на первом плане сейчас работа, ну а свадьба потом. Ты лучше сделай так, чтобы у меня разговор с училкой получился.

— Какой такой училкой? — послышался из комнаты незнакомый мужской голос, а через секунду на пороге показался заспанный Ровшан. — Лейлу, что ли, имеешь в виду?

Магомед кивнул головой и, приподнявшись с пола, протянул постояльцу своей молочной матери руку для приветствия.

— Ты что, решил сделать ей предложение?! — опешила от неожиданности Бирджагыз, искоса поглядывая на Ровшана.

— Ага, — бесхитростно ответил Магомед, — только совсем не то, о котором ты подумала. Я хочу, чтобы она поделилась со мной часами. Всего лишь.

— А... — облегченно протянула Бирджагыз. — Часами, говоришь... А тебе своих что ли мало?

— Так у меня их вообще нет, — сказал Магомед и посмотрел на Ровшана, встретившись с ним взглядом.

— А что ж Мухтар вместо часов купил тебе эту дурацкую пилу? — спросила Бирджагыз.

— Тетя, я об уроках говорю, в школе их называют часами, — нетерпеливо отозвался Магомед.

Ровшан улыбнулся и с размаху сел на пол за расстеленную суфру. Ему так понравился деревенский образ жизни, что он отказался почти от всех своих городских привычек. Спал на полу, ходил босиком не только по траве, по утрам возился в огороде. И даже помогал Бирджагыз по хозяйству. Та в душе надеялась на то, что Ровшану понравится ее Сурайя. Но, увы, все мысли горожанина были заняты Лейлой. После истории с Севдой она перестала здороваться с ним, и Ровшан переживал эту размолвку так мучительно, словно проиграл на престижных международных соревнованиях.

— А вы, простите, тоже преподавать сюда приехали? — с тревогой в голосе поинтересовался Магомед.

— Да нет, я занимаюсь спортом, большей частью лошадьми интересуюсь, вот купил здесь пару замечательных коней, на днях собираюсь возвращаться в город.

Магомед было успокоился, но долгое отсутствие Бирджагыз вновь заставило его волноваться.

— А ты зря нервы не переводи, пока я здесь, Лейла порог этого дома не переступит, — вдруг сказал Ровшан, с любопытством разглядывая карагаджца.

— О, мне тут порассказали, какая она ведьма. Забрала все уроки у наших бедных ребят. Уродина по сравнению с Дильшад, а Вагифа у нее увела. А что она сделала с Марьям и Парвизом? Я здесь всего неделю, но ни разу за это время слова доброго о сельской учительнице услышать мне не довелось. Лучше бы она отсюда уехала...

Магомед очень старался правильно выстраивать фразы, тем самым демонстрируя уровень своей интеллигентности.

— А у тебя есть девушка, ради которой ты готов пойти на все? — как бы между прочим спросил Ровшан.

Магомеда смутил вопрос горожанина, из учтивости он решил промолчать, да и не за разговорами о чувствах он шел, когда тетушка перехватила его по дороге. Но Ровшан повторил свой вопрос, и эта настойчивость почему-то понравилась Магомеду.

Он усмехнулся, вспомнив историю с фотографией Эдиты Пьехи, и простодушно ответил:

— Да, есть. Ее Эдитой зовут.

— Ух ты, как высоко летаешь, иностранка что ли?

— Нет, певица.

— Где ж ты ее откопал? — удивленно спросил Ровшан.

— Ничего я не копал, просто купил ее фотку в киоске, вот и все.

Ровшан шлепнул руками по бедрам и громко, от души рассмеялся. Впервые за последнее время ему стало весело. Магомед растерялся и, чувствуя, что сказал лишнее, вовсе умолк.

Когда Лейла, чуть пригнув голову, вошла в маленькую полутемную комнатку нижнего дома тетушки, Магомед оторопел. Учительница, которую он так презирал, показалась ему необыкновенной красавицей. Свет, падавший из окон, придавал девушке особую прелесть. Волосы, окрашенные хной, отливали на солнце сочной медью, а зеленоватые глаза напомнили ему зеркальную гладь пруда. Щеки с легким румянцем он мысленно сравнил с поспевшим персиком, а губы — c нежно-бархатными лепестками розы, что росла перед его домом. В тот день Лейла была так хороша собой, что Магомед почувствовал, как сотни стрел впились в его бедное сердце.

— Здравствуй, Ровшан, — спокойно сказала девушка и устроилась на стуле, так и не научившись сидеть на полу.

Ровшан почему-то не ответил на приветствие Лейлы, и Бирджагыз, опасаясь нового скандала, быстро заговорила:

— Вот, познакомься, это мой молочный сыночек, Магомедом его зовут. У него разговор какой-то к тебе, вы тут беседуйте, а я пока по хозяйству похлопочу. Ровшан, помог бы ты мне огонь в тендире разжечь.

Ровшан ухмыльнулся, нехотя встал с пола и спустился во двор.

Магомед все не мог оправиться от смущения. Но армейская выучка помогла ему взять себя в руки, и буквально через секунду он уже полностью овладел собой.

— Вам не тяжело одной вести так много уроков? — спросил он, делая ударение на слове «одной».

— Нелегко, — призналась девушка, чувствуя, в каком русле пойдет разговор.

— Вот и я говорю, нагрузили вас чересчур, — прощупывая почву, сказал Магомед.

Лейла улыбнулась и, глядя прямо в огромные карие глаза молочного сына тетушки Бирджагыз, сказала:

— Я охотно с вами поделюсь. Но это не только моя проблема. У нас с вами очень мощный конкурент — Зиярат. Если только этот человек узнает, что я поделилась с вами часами, и меня со свету сживет, и вас.

Магомед во все глаза глядел на девушку, то краснея от смущения, то бледнея от странной головной боли, которая внезапно возникла у виска. Ему хотелось, чтобы девушка как можно дольше говорила, ибо ее звонкий голос действовал на него успокаивающе. Но Лейла собралась уходить, и Магомед засуетился.

— Ведь мы еще ничего не решили, — торопливо заговорил он, умоляюще заглядывая в глаза Лейлы.

— А что тут решать, — просто ответила та, — я не против, могу отказаться от седьмого класса, хотя к ребятам очень привыкла. Но что не сделаешь для молочного сына родной тетушки! Только с Зияратом сами разберетесь.

— А на Зиярата я такой джаду сделаю, что он шелковый станет, как волоски от кукурузы, которая растет в моем огороде, — сказала Бирджагыз.

Глядя со стороны на двух молодых людей, она вдруг подумала о том, что из них могла бы получиться хорошая пара. А главное, оба вольны как птицы — ни невест, ни женихов. И могут любить друг друга без оглядки на чужие мнения, не ломая другие жизни. Нутром эта женщина чувствовала, что у отношений Лейлы с Вагифом нет будущего.

— Да и тебе лучше отправляться к своей невесте, — задумчиво сказала она Ровшану, ломая грубыми шершавыми руками сухие сучья для костра.

Ровшан вытащил из кармана брюк коробок со спичками. Глядя на пламя, трепещущее от его дыхания, он вдруг подумал о том, что Бирджагыз права: два арбуза в одной руке не удержать. Но у него не хватало душевных сил ни на то, чтобы окончательно порвать с Севдой, ни на то, чтобы выяснить отношения с Лейлой.

— Мудро говоришь, женщина. Насильно мил не будешь. Надо бросить все и уехать, — бормотал Ровшан, убеждая самого себя в необходимости принять окончательное решение.

Никогда еще он так не волочился за девчонками, как за Лейлой. Они сами за ним гурьбой ходили, сбиваясь с ног. А эта даже смотреть в его сторону не желает. Значит, не судьба? Тогда отчего эта странная девушка столь неожиданно вошла в его жизнь, заняв в ней так много места, что даже Севде пришлось потесниться?

— Кстати, до свадьбы осталось семь дней. Еще успею все исправить... Вернусь в город и буду жить той жизнью, которую уготовила для меня Севда со своими влиятельными родственниками...

— Но ты же почти прогнал ее отсюда! — удивилась Бирджагыз.

— Севда не станет рассказывать семье о нашей размолвке и будет ждать меня до последней минуты...

Ровшан был в этом уверен, ибо достаточно хорошо знал свою суженую.

— Может, я и последую твоему совету, — твердо сказал он, бросая горящую спичку в тендир.

Сухие ветки, политые керосином, молниеносно занялись огнем и громко затрещали, то ли плача от боли, то ли ликуя от радости. Бирджагыз смотрела на молодого человека, бывшего втрое выше ее, и кивала головой, одобряя его решение.

* * *

Гюляру порой совесть мучила до слез. И она плакала, не сдерживаясь, словно искупая свою вину перед Гюльвары. Но стоило ей успокоиться, как тут же думала иначе. «Ну на что старухе эдакий великан? Она свое с ним пожила? Пожила! Родила ему двух девок и хватит! Теперь мой черед. И потом, он же сам ко мне пришел...»

— Ты тоже меня осуждаешь? — грустно спросила Гюляра Шафигу, торопливо строчившую на машинке чье-то платье.

— А что мне тебя осуждать, — ответила та, поглощенная своей работой. — Не моего же мужа ты увела...

— Полдеревни со мной не здоровается, — сквозь слезы проговорила Гюляра, ища поддержки у Шафиги.

— Ну и бог с ними... Плохо только то, что без загса живете под одной крышей.

— Плохо, — согласилась Гюляра и шепотом сообщила Шафиге, что ждет ребенка.

Та не смогла скрыть своего удивления и горечи. Материнское счастье обходило ее стороной. Три года она была замужней женщиной, а ни разу за это время ее не тошнило по утрам. Спасало положение лишь то, что Уснихан доводилась ей родной теткой. Неродящих женщин здесь в семье долго не держали.

Вытерев ладонями слезы с круглых, как яблоки, щек, Гюляра участливо посоветовала:

— А ты в город поезжай, там врачи знающие, помогут.

— А хозяйство на кого оставить? — спросила Шафига, не отрываясь от работы. — Свекор собирается везти к врачам Усни. Болеет она сильно последнее время.

— Я помогу, — с готовностью ответила Гюляра, — перестань бегать к этой тупице Гюльвары, у нее один метод лечения — банки, чуть мужа своего не угробила.

Шафига промолчала. Закончив шитье, она стряхнула с платья лишние нитки и посмотрела на него со стороны.

— А ничего получилось, — довольным голосом сказала она. — Дадашевой дочери шью. Она так быстро выросла из того платья, что я сшила ей два месяца назад.

И вдруг ей так захотелось посплетничать, так захотелось с кем-то поделиться своими подозрениями и догадками. Осмотревшись по сторонам, она пригнулась к уху Гюляры и таинственно зашептала:

— Девушка даже не столько выросла: как была коротышкой, так и осталась, сколько в талии раздалась... Понимаешь?..

(Продолжение следует)