• Роман тысячелетия "Нет мира в садах тучных"	Медина ГАСАНОВА

(Начало в №№ 10, 11, 14, 15, 17, 19, 21, 23, 26, 30, 31, 36, 37, 40, 42 за 2001
год, 2, 3, 6, 8, 10, 14, 16, 18, 21, 23, 26, 31, 33, за 2002 год)

Балабегим искоса посмотрела на Лейлу, потом перевела полный тревоги взгляд на любимого сына и, увидев его перебинтованную голову, тихо заплакала. Рана оказалась глубокой и плохо заживала. Гурбанхану пришлось сделать укол от столбняка, который он перенес мучительно, но стойко. Сопливый мальчишка становился мужчиной, и не заметить этого было невозможно. Лейла давно обратила внимание на то, что юношеский голос обретал ломкие басы зрелости, порой переходя на фальцет. Гурбанхан перестал вздрагивать при каждом окрике матери и позволял себе не всегда соглашаться с ее мнением. Находясь в плену своих материнских чувств, Балабегим считала это ребячеством, и с еще большей ревностью опекала своего любимчика.

— Если бы тебе не вздумалось ехать в район, с моим мальчиком ничего не случилось бы, — запричитала она, стараясь облегчить ноющую от боли душу. — Я не очень-то верю Сейране, но она уже по всей деревне разнесла, что эту поездку ты придумала ради того, чтобы еще раз с Ровшаном встретиться. Стыдно! Ведь он теперь женатый мужчина! Хотя какая тебе разница, женатый или обрученный. Ты не признаешь никаких преград. Вся в своего отца. Сиявуш тоже не считался с людскими судьбами...

Лейла вспыхнула, но промолчала, потому что вспомнила мать, брошенную отцом, и историю, рассказанную в машине Сейраной. Где-то в глубине души возникло желание заступиться за него, но оно мгновенно улетучилось. Лейла постепенно приходила к выводу о том, что мужчины это совершенно иной, далеко не лучший мир и только двоюродный братец иногда сбивал ее с толку.

Гурбанхан молча поднялся с полу, многозначительно посмотрел на мать, как бы призывая ее завязать в тугой узел свой язык, и впервые на глазах у Балабегим закурил сигарету. Она замерла, будто увидела гюрзу, неожиданно выбравшуюся на свет божий после долгой зимней спячки погреться на солнце. У нее хватило только сил на то, чтобы бросить уничтожающий взгляд на Лейлу: мол, вот оно, твое городское влияние.

— Так ты куришь? — стараясь не переходить на крик, спросила Балабегим.

— Давно уже, — коротко, но твердо ответил Гурбанхан, — что ж, я по-твоему, не мужчина?

— А я и не знала, что быть мужчиной, это значит курить сигареты, — не скрывая своего возмущения, сказала Балабегим. — Мне-то, бедной, казалось, что настоящий мужчина должен огород перепахать, деньги заработать, Куру переплыть. Разве для того, чтобы курить требуется мужество?

Гурбанхан усмехнулся и, притушив недокуренную сигарету об оконную раму шушебенда, резким движением пальцев выбросил ее во двор.

— Ну, конечно, Махиля уберет, — с обидой в голосе произнесла женщина и буквально через секунду жестко добавила: — Мне кажется, что Лейла больше не может у нас жить. Пусть переезжает к Халыгу киши. Его дом стоит на отшибе, не привлекает столько внимания. Там ей будет спокойнее, да и мне тоже. Надоело жить как на пороховой бочке!

Гурбанхан резко обернулся и заговорил как хозяин дома, быть может впервые в своей жизни почувствовав себя таковым.

— Никуда она отсюда не уйдет! Не хватало нам всем новых сплетен. Сестренка ни в чем не виновата, мне нужно было смотреть внимательней, куда сажусь. Грабли не иголка.

— А ты бы их и не заметил, — вдруг подала голос до сих пор молчавшая Лейла. — На них висел пустой грязный мешок... Хорошо, что все обошлось без заражения крови. Если, тетушка, ты меня стыдишься, я перееду к деду.

— За два с половиной километра от школы? — вскричал Гурбанхан. — И думать не смей! Я сам буду провожать и встречать тебя и пусть кто-нибудь посмеет сказать о нашей учительнице хоть одно слово, грубее цветка.

Казалось, на этом очередное обсуждение злополучной поездки в город закончилось, но Лейла решила ответить и на вторую часть вопроса Балабегим.

— А с Ровшаном я встретилась абсолютно случайно. Когда медсестра сказала нам, что Марал привез в больницу Вагиф, я вне себя выбежала на улицу. Моя вина в том, что именно в этот момент по ней проходил Ровшан, неизвестно как сюда попавший?! Я не актриса, роли играть не умею. Кстати, если ему вдруг вздумается приехать к нам в гости, учти, что я его не приглашала.

Балабегим тяжело вздохнула, собралась ответить племяннице нравоучениями, но, увидев взгляд сына, остановилась, махнула рукой и вытерла не успевшие высохнуть слезы.

— Где эту девчонку носит? Махиля! Махиля! — закричала она в сердцах. — Ты бы лучше за сестрой родной присматривал, как коза по всей деревне скачет, а ведь не маленькая уже, пора и замуж выходить. Кто такую егозу в дом возьмет?

Махиля была неподалеку и, услышав грозный крик матери, торопливо поднялась на веранду. Лейла удивленно посмотрела на девочку: большие ноздри трепетали, точно бабочкины крылья, а глаза светились лукавым живым огоньком. Яркий румянец, заливший смуглое лицо, мог бы выдать ее с головой, и потому, торопливо убрав посуду, она стремительно спустилась в сарай. Лейла, завернув свежеиспеченный тендирный чурек в чистое полотенце, последовала за ней, сгорая от любопытства.

— Что случилось? — нетерпеливо спросила она, закрывая за собой скрипящую на все лады дверь.

Махиля молча улыбалась каким-то своим мыслям, не выказывая никакого желания заводить беседу.

— Перестань ухмыляться и выкладывай, что произошло! — топнув ногой, приказала Лейла, и менторский тон учительницы возымел свое действие.

Махиля плюхнулась на большой старый тюфяк, лежавший у окна и, обхватив длинные тощие ноги тонкими и удивительно изящными для деревенской девушки руками, тихо сказала:

— Меня Эльман поцеловал. Мы с мальчишками бесились возле реки, и я чуть не упала в воду, а Эльман удержал меня, а потом на глазах у всех поцеловал... Ой, как током ударило.

Лейла засмеялась, невольно подумав о том, что, наконец, и этот подросток становится девушкой, сердце которой ждет волнующих, извечных, как мир, ощущений.

— Но это еще не все, — сказала Махиля, став вдруг серьезной, как ее мать. — Когда я проходила мимо школы, ко мне подошел Вагиф и велел передать тебе, что будет ждать в 2 часа ночи у коровника тетушки Бирджагыз.

— Что ?! — вскричала вне себя Лейла, — Ночью у коровника?! А более романтичного места для свидания он придумать не мог? Ну да, у вас же здесь часы повесить негде. И что ему от меня нужно?

— Этого он мне не сообщил, наверное, оправдываться будет. Если бы ты слышала, как горячо он просил передать тебе свою просьбу. Мне его даже жалко стало, — ответила Махиля и опять шаловливо улыбнулась. — Я б на твоем месте пошла, интересно, что он запоет. Очень интересно.

Лейла внимательно посмотрела на Махилю, они были почти одинакового роста — и шальная мысль пронзила все ее существо.

— А что если ты и пойдешь? Наденешь мое платье, туфли, косынку... А?

— Узнает, — только и сказала Махиля.

— А ты все время прячь лицо, будто смущаешься, больше слушай и меньше говори, — заговорщически прошептала Лейла и бросилась к своему чемодану, где лежали ее аккуратно сложенные вещи.

Когда они как обычно закрывали на ключ двери своей комнаты на ночь, у них уже был готов план действий. Лейла выбрала именно то платье, в котором ее чаще всего видел Вагиф, оно чуть мешковато сидело на Махилиной фигуре, но поясок, которым Лейла прибрала его в талии, сделал платье очаровательным, а Махилю — привлекательной. Ровно в два часа ночи она, набросив на непослушные кудри косынку Лейлы, выскользнула за дверь и спустилась во двор.

Ночь была звездной и темной, но дорогу к тетушкиному коровнику она нашла бы и с закрытыми глазами. Уверенная в том, что трусиха Лейла ни за что не выйдет в такую темень во двор, девушка решила действовать по своему усмотрению, и потому завидев издали Вагифа, приветливо помахала ему рукой.

Молодой человек встрепенулся, приняв этот жест за дружеское приветствие Лейлы, и поспешил ей навстречу. В его душе затеплилась надежда на то, что не все еще потеряно и он полной грудью вдохнул свежий, пропахший травами и прелью воздух.

— Дорогая, я знал, знал, что ты придешь, — жарко зашептал Вагиф, протягивая к девушке нетерпеливые руки.

Увернувшись от его объятий, Махиля звонко засмеялась:

— Нет уж, сначала, объясни, что происходит, — кокетливо сказала она, пряча лицо за газовым шарфиком, который ей подарил Зиярат.

Вагиф узнал этот шарфик, они его покупали вместе, планируя умыкнуть Лейлу.

— Махиля?! — вскричал он от неожиданности, — Ты?! А где Лейла?

— Неужели ты думал, что она как собачка прибежит посреди ночи к коровнику по первому твоему зову? — не переставая смеяться, спросила Махиля. — Плохо же ты ее знаешь. Я даже и не рискнула передать сестренке твою просьбу. И что тебе от нее нужно? Ваши пути-дорожки уже разошлись. Ты вот скоро папашей станешь...

Глаза Вагифа горели в темноте точно два раскаленных уголька. Он вырвал из рук Махили газовый шарфик и нервно бросил его на колючие кусты ежевики, напугав девушку до смерти.

— Комедию решили разыграть? Это Лейлы идея? А я-то, дурак, хотел ей объяснить, как все произошло, — грозно сказал Вагиф. — А впрочем, она меня все равно не поняла бы. Вот Дильшад — это другое дело, эта девушка не из камня и железа сделана, и ей я смог бы раскрыть свою душу. Какое городской белоручке, дело до того, что я совершил роковую ошибку?

— Ты имеешь в виду своего ребенка, которого носит под сердцем дочь дяди Дадаша? — раздался вдруг звенящий от волнения голос Лейлы.

Махиля, увидев учительницу, возникшую в белом одеянии, точно привидение, из темноты, сжалась в комочек и, прячась за кустами, сломя голову побежала к своему дому.

Вагиф от неожиданности закрутился вокруг себя как волчок, пристально вглядываясь в темноту. Впервые Лейла смотрела на него со стороны и впервые находила смешным, неуклюжим, антипатичным. Вот какие чувства пришли на смену тем, что еще недавно так сладостно кружили ее в своем водовороте.

— Я здесь, здесь, возле того самого коровника, где ты хотел меня видеть. Ну и тихоня же ты, — злорадствовала Лейла, повышая тон.

Достав пачку сигарет, Вагиф чиркнул спичкой и жадно затянулся, не смея смотреть в глаза обманутой им девушке.

— А ты хотела, чтобы я на всех улицах Карагаджа кричал о том, какой из меня получился негодяй?! — охрипшим голосом произнес молодой человек.

— Ну, если ты можешь критически оценить свои поступки, не все еще потеряно, — ехидно сказала Лейла и приготовилась уйти.

— Нет, постой! Раз пришла, уже выслушай, — вдруг попросил Вагиф, и девушке в его молящем голосе послышались нотки безысходности.

— А что случилось-то?!

— А то, что я вовсе не люблю Марал, меня с ней свела Сейрана. Эта женщина часто бывала у моей матери, но мне в голову не могло прийти, что они решают мою судьбу.

— Вот ведьма! — затаив дыхание, произнесла Лейла. — Настоящая колдунья, а я-то думала, что они бывают только в сказках.

— У меня сердце разрывается, а ты смеешься, — сказал Вагиф. — Сейрана действительно страшный человек. — Я сделал в последнее время много того, чему никак не могу найти объяснения. И, возможно, мне еще придется отвечать головой за некоторые мои поступки...

§

Ровшан появился в деревне шумно, с помпой, привлекая внимание всех сельчан. Он въехал в Карагадж по пыльным разбитым дорогам на новенькой черной «Волге», кивая случайным встречным, как родным или старым знакомым. Детям он раздал печенья и конфеты, со стариками поздоровался за руку, с женщинами уважительно и галантно раскланялся и в один миг вновь завоевал прочные симпатии карагаджцев.

Балабегим, узнав о приезде Ровшана, недовольно поморщилась. Бирджагыз искренне обрадовалась. А Лейла на эту новость не отреагировала никак. Она сидела в тени тутового дерева и увлеченно читала книгу, когда перед ней появился сияющий от радости Ровшан.

— Замечательно устроилась! — сказал он, всем своим видом показывая, как доволен жизнью.

«Брюшко отрастил», — заметила Лейла и перевернула новую страницу.

— А я вот книги читать не успеваю, — тем же неунывающим тоном сказал Ровшан и неожиданно выхватил Фейхтвангера из рук Лейлы.

— Куда тебе: и работа, и семья, — тут уж не до книг, — суровым тоном сказала Балабегим и принялась месить тесто.

— Лаваши будешь печь? — живо поинтересовался Ровшан. — Я очень люблю ваши лаваши. Если бы вы только знали, что я вам в подарок привез.

Большой яркий цветастый платок в мгновение ока оказался на плечах Балабегим. Она даже не успела подумать над тем, принять подарок или вернуть его обратно, как ей в ноги с высоты роста Ровшана упала пара шикарных лакированных туфель.

— За что? — едва дыша выговорила Балабегим.

— А я вообще люблю делать подарки! Мне это доставляет огромное удовольствие, — сказал он, бросая на колени Бирджагыз отрез голубого шелка. Гурбанхану достались импортная сорочка и часы, а Сурайя получила в подарок красивые янтарные бусы. Махиля, прибежавшая на шум, — сережки и бежевую сумочку.

— У меня в машине мешки с сахаром и рисом, если не трудно, принесите их сюда, — сказал Ровшан, окончательно сразив родню Лейлы своим расположением.

Балабегим вращала глазами, не понимая сути этого неожиданного праздника. Бирджагыз, цокая языком, прикладывала к своей фигуре шелковую ткань. Сурайя тут же надела бусы, Махиля спрятала серьги.

— Ты что, решил здесь отпраздновать свою свадьбу? — удивленно спросила Лейла, и только тут все сообразили, что ей не досталось из даров ничего.

Ровшан усмехнулся и сел на коврик возле очага, легко скрестив ноги. Балабегим подала ему горячий лаваш и крикнула Махиле, чтоб та принесла свежевзбитого масла. Ровшан с удовольствием начал есть, полностью игнорируя вопрос Лейлы. Гурбанхан приволок мешки с продуктами и уставился круглыми глазами на благодетеля, ожидая дальнейших распоряжений. Все молча наблюдали за горожанином.

— Хочу плов, ваш деревенский плов, с бараниной и зеленью, — сказал он, вытирая жирные руки о скатерть.

— Ну ты хоть скажи, что произошло-то, — не выдержал Гурбанхан.

Ровшан легко поднялся с земли, подошел к оторопевшей Лейле и протянул ей маленький бархатный коробок.

— Выходи за меня замуж, — сказал он с несвойственной ему нежностью в голосе.

У Балабегим от этих слов закружилась голова, и лаваш полетел со скалки в зеленую траву.

— Но ты же уже женат! — воскликнула Бирджагыз, хлопнув руками по бедрам.

— Это слухи, — не переставая улыбаться, сказал Ровшан. — Я свободен, как ветер, гуляю там, где хочу! Мои ноги привели меня сюда. Выходи за меня замуж, Лейла...

(Продолжение следует)